«Они убедились, что взяли не того человека, — но обратно уже хода нет»
10 ноября в Замоскворецком суде Москвы должно было состояться очередное заседание по делу Дмитрия Бученкова, которого обвиняют в рамках «Болотного дела» в нападении на полицейских и участии в беспорядках в 2012 году. Однако в суд Бученков не пришел — а позже стало известно, что он сбежал из-под домашнего ареста за границу и уже попросил о политическом убежище в Евросоюзе. Бученков уверен, что ему собирались вынести обвинительный приговор, несмотря на то что 6 мая 2012 года его не было на Болотной площади. «Медуза» записала рассказ Бученкова о его решении сбежать, суде и «Болотном деле».
Дмитрий Бученков — кандидат политических наук, заместитель заведующего кафедрой истории медицины и социально-гуманитарных наук Медицинского университета им. Пирогова. В 2012 году состоял в анархистской организации «Автономное действие». Бученков стал 35-м фигурантом «Болотного дела». По версии следствия, 6 мая 2012-го он переворачивал на Болотной площади кабины биотуалетов, распылял газ из баллончика, бил полицейских и бросал в них различные предметы. Сам Бученков настаивает, что 6 мая был не в Москве, а в Нижнем Новгороде. В декабре 2015-го Бученков был арестован и помещен в СИЗО, в марте 2017-го — переведен под домашний арест.
Дмитрий Бученков
Мысль уехать из России появилась у меня уже через несколько часов после того, как меня задержали 2 декабря 2015 года. Но окончательно я пришел к ней только в суде. Понаблюдал за замечательным российским судом и пришел к выводу, что в любом случае будет обвинительный приговор. Несмотря на то что я отсутствовал на Болотной площади.
До последнего времени я не уезжал: у меня появилась некоторая иллюзия справедливости, когда меня выпустили из СИЗО под домашний арест. Она была слабая-слабая, но в ходе дальнейшего процесса иллюзия растворилась окончательно. Все было понятно по всей совокупности обстоятельств, но окончательно чашу моего терпения переполнили несколько моментов. Во-первых, я видел, как судья вела себя со свидетелями защиты. Фактически судья выступала на стороне обвинения и задавала каверзные вопросы, которые подчас не догадывался задать прокурор. Во-вторых, на нескольких последних заседаниях судья говорила, чтобы мы прекратили представлять доказательства моего алиби, несмотря на то что мы их представляли меньше месяца, а сторона обвинения до этого представляла свои доказательства четыре месяца. Фактически мы были поставлены в неравные условия. Нас принуждали к отказу от права на защиту.
Такое отношение суда, мне кажется, задается сверху. Потому что судья Лариса Семенова, которая рассматривает мое дело, — она рассматривает и дело экс-министра Алексея Улюкаева. Я думаю, что просто так, случайно подобные дела не попадают к одному судье. Конечно, «Болотное дело» носит очевидный политический характер. Это наступление российского государства на часть российского общества, несогласного с политикой этого государства.
Действительно, меня отпустили под домашний арест, и на меня не надели браслет. Но это обычное российское разгильдяйство. Просто в Наро-Фоминском СИЗО, где я сидел, их тупо не хватало. Мне сказали, что нет свободных браслетов и под домашним арестом я буду без него. Конечно, мне тяжело залезть в голову следователям — и сказать, что они на самом деле думали. Я знаю только одно. К концу следствия они убедились, что взяли не того человека, но обратно уже хода нет. Потому что я 15 месяцев пробыл в СИЗО. Нужно же как-то отвечать за это. Плюс дело политическое, будет лишний скандал.
Как именно мне удалось уехать, я сейчас не комментирую. Но могу сказать, что если поставить себе задачу уехать — ее можно выполнить. Конечно, это должно быть подготовлено, но сколько именно это заняло у меня, сейчас давайте уточнять не будем.
О том, когда именно и куда я уехал, сейчас нежелательно говорить. Скажем так, в одну из стран Евросоюза. Я уже подал документы на политическое убежище. Обычно в течение полугода власти дают ответ на такое прошение. Согласно правилам, все это время я обязан находиться здесь до получения ответа. В это время я в основном буду решать бытовые вопросы. Ну и хотелось бы вернуться к научным занятиям. В материальном плане — у меня были некоторые накопления, ну и, естественно, нужно будет искать работу. Близких со мной здесь нет, но я рассчитываю, что они приедут ко мне, когда у меня будет более определенный статус.
В Россию я готов вернуться, если уголовное дело будет прекращено. Это основное условие возвращения, но и очень гипотетическая ситуация — такой исход маловероятен. Скорее всего, в России в смысле политической обстановки что-то может поменяться только через пять-шесть лет. После этого уже можно будет говорить о возвращении.
